Огонек в керосинке медленно качался, отбрасывая причудливые, часом - пугающие тени. Казалось, неслышимое дыхание самого дьявола колыхало его. Но что он здесь забыл?
Что он здесь делает, сидя на этой лампе, по-детски покачивая ножками и злобно скалясь? Что здесь забыл сам Господь Бог, стоя в дальнем углу со смиренным лицом, сложив руки под бородой в рукава белой рясы?
Наблюдали... глядели да и только.
Извечная борьба добра со злом. Она вновь вспыхнула, но теперь.. теперь она происходила в маленькой келье, а не на бранных полях.
В этом мире, где тьма окутала все, словно бельмо на глазу, на мгновение остановилось время.
Лишь секунда на то, чтобы узреть этот проблеск добра. А Бог... Он отвернулся от своего приспешника, прошел сквозь стену, как забытый герой той самой магической саги Дж. Роулинг. Как же его звали? Кажется... Гарри? Да, Гарри. Гарри Поттер.
И он ушел, бросив пастора. Господь устал любить. Зачем любить, когда в этом мире ты никому не нужен, а всем балом правит дьявол? Не стоит лезть со своим уставом в чужой монастырь. И он не лез. Спустил поводья, спрыгивая с колесницы правления. Бог просто устал...
***
Людям свойственно злиться. Особенно тогда, когда кругом лишь хаос и агрессия. Когда выживает сильнейший. Здесь нет места добру. Но Маркус его нес. Нес свою ношу на далекую и незримую Голгофу.
А она? Она делала то, что от нее не зависело. Вести себя как-то иначе в этом мире было почти невозможно. Так ее воспитали. Так - выработались рефлексы на любое действие. Доброе, злое - все неважно. Все - равно.
Ева говорила быстро и сбивчиво, точно за ней гналась стая сорвавшихся хеллхаундов, а у нее есть лишь минута, чтобы выплюнуть всю желчь, всю злобу, подобно кобре, в лицо тому, кто смел ее задержать. И вновь бежать. Как можно дальше. Как можно быстрее.
- Что ты знаешь про меня, dumb girl? - Начал он на норвежском, но непроизвольно переключился на родной язык.
- Что ты знаешь, про мою жизнь? Про то, что я пережил? - Людям свойственно злиться. И семя, что посеяла эта рыжеволосая бестия, в груди падре, начинало молниеносно всходить. Дьявол на керосинке улыбнулся.
- Я видел столько смертей, что тебе и не снилось, - его голос начинал набирать мощь, превращаясь в раскаты грома.
- Да и я сам убивал, - из-за его спины показался пистолет, направляя дуло ей в лицо.
- На тапчане или вот этим вот оружием! Неважно! Какая разница, как ты умрешь, дитя? Никакой! Ты все равно попадешь в Рай или Ад, но все решится Там!
Лейн стоял над ней. Высокий. Худощавый. Страшный. Неизведанный. Размахивая бездонным жерлом ТТ перед ее бледной физиономией,  словно вестник смерти.
Но тут он шумно выдохнул, спуская пар и, отходя на несколько шагов, пряча пистолет.
- Почему ты считаешь, что нет в этом мире добра? Если бы все следовали законам Божьим,то этого бы всего не произошло,- а дьявол уже не улыбался. Он щерился в безобразной улыбке во все свои острые зубы, что невинными, но заинтригованными зрителями глядели на развернувшуюся драму. Святая защита дала  брешь в груди священника, позволяя просочиться во внутрь тени сомнения, очерняя единственный настоящий храм. Храм души.
- Ты хочешь жить, как ты живешь?! Хочешь сдохнуть от передоза, глупая девчонка!? - Дьяк вновь взорвался, выпуская наружу всю ту грязь, которая копилась на нем годами,но не могла попасть вовнутрь. Теперь попала.
- Тогда живи. Но не учи меня жить по-твоему! Я спасал сотни, тысячи жизней. Пусть эти спасенные мне потом воткнул нож в сердце! Пусть так! Я все равно буду верить в добро человеческое и волю Божью, ибо вера моя в Него непоколебима.
Маркус сел на старый стул, что заскрипел под его весом. Черные, местами дряблые руки прикрыли морщинистое лицо, по которым начали бежать соленые, обжигающие слезы. Сатана улыбнулся в последний раз, сидя на лампе и растворился в воздухе. Лейн изредка вздрагивал, хватая ртом воздух.
- Грешник... - на шведском; - Старый грешник.
- Прости... - К кому он обратился - к девушке ли, к Господу ли, останется известным лишь старому диакону из Ордо Цистерсиэнсис.