- Еще вина! – грубо выкрикнул Алан, сверкнув на прислужника грозным взглядом. Последний, испугано раскланявшись, поспешил удалиться и оставить виконта одного.
За те три дня, что новоиспеченный княжич провел в родном поместье, он успел распугать перепадами настроения всю прислугу, доведя несчастных буквально до паники – в конце концов, обычно виконт был крайне доброжелательным, спокойным и сдержанным малым, не позволявшим себе обидеть никого из жителей Грэтта. Всегда, но не сейчас.
У Алана сдали нервы, да и не мудрено, когда на тебя сваливается такая правда. Как принять, что теперь ты ответственен за судьбу целого государства? Как признать, что люди, вырастившие тебя, не родные родители, и даже имя твое – ненастоящее? Себастиан Бенуа – так назвали маленького княжича родители, но он этого не помнил. Не мог помнить, ведь ему едва только исполнилось два годика, когда кровные мать и отец отошли в иной мир. Все это походило на бред.
Пустой кубок со стуком покотился по полу, упав с подноса, когда Ригхан неуклюже сполз с кровати и неровным шагом направился к балкону – ему необходимо было вдохнуть хоть каплю свежего воздуха, чтобы отрезвить разум. Голова шла кругом, а к горлу подступал комок тошноты; вероятно, глушить вино трое суток к ряду, прерываясь только на беспокойный сон, было не лучшей идеей. Но иного способа утешиться Алан попросту не нашел.
- Даже Энрей… Графиня Пресслер… Родители… Рэйнард… Все врали, - он усмехнулся горько, даже не замечая, что говорит вслух. – Врали и ждали, пока их «князь» вырастет достаточно, чтобы его можно было использовать… Ненавижу! Всех их!
Старинная ваза, некогда доставленная из Дэрдаррии, если судить по узору, с громким звоном разлетелась на осколки, повстречавшись с мрамором пола. За ней бы последовала и другая, в которой сейчас стояли подвявшие алые розы из сада, но разрушительный импульс лейтенанта был прерван стуком в дверь и опасливо заглянувшим в покои пажем.
- Милорд, - пролепетал мальчонка, нелепо кланяясь, явно больше, нежели того требовал этикет. – Баронет Ролленский прибыл, желает видеть вас.
Ответом слуге послужил до боли похожий на рык звук. Сорвавшийся с губ виконта, и преисполненный гневом взгляд.
Алан не понимал, как кто-то из этой ужасной семьи посмел явиться к нему, когда выяснилась вся ложь. Зачем? Алан согласился принять участие в безумии, названом восстанием, ведь желал блага для Кэниера, согласился сотрудничать с де Руэри, Пресслерами и другими заговорщиками, но никому из них не обещал более любви и дружбы. Он не должен был.
А теперь Рэйнард, годы называвший себя братом и лучший другом Алана, но лгавший ему, решил явиться сюда, в его дом. Что он мог сказать? Неужто больше, чем уже было сказано его отцом?
- Пусть проваливает, - буквально выплюнул виконт, вновь отворачиваясь к балкону. – Не желаю видеть его. Скажи, что я передам указания гонцом. А сейчас – пусть возвращается в Фелесгард, там его место.
Но слуга не уходил. Мялся на порога, явно разрываясь меж двумя огнями – гнев обоих аристократов мог быть убийственным, и за последние дни несчастные слуги в этом убедились, прочувствовали на собственной шкуре.  Опыт повторять, наверное, не хотели.
- Но, милорд, может, Вы все же… - робко подал голос слуга, но в следующий миг, когда тяжелые шаги огласили коридоры поместья, сник и буквально отшатнулся к стене, уступая дорогу человеку куда более важному, чем он сам.
Алан бы удивился наглости, позволившей войти в его покои без разрешения, если бы на месте баронета был кто другой. Но это… Рэйнард. И этим все сказано. От него было не отделаться так просто, раз уж он что-то решил для себя. Стоило понять это раньше.
Алан устало вздохнул и махнул слуге рукой:
- Пошел вон.
Пажонок раскланялся еще раз, оставил новы бронзовый графин на подносе и исчез так быстро, словно не через дверь вышел, а провалился прямо сквозь пол. Оно и хорошо было.
Подняв бокал и плеснув в него вина, виконт отпил немного и буквально рухнул на тахту, хмуро взирая на друга – если он, конечно, до сих пор оставался в этой роли. После – нехотя кивнул Рэйнарду на место рядом.
- И чего ты хочешь?